Избранник из мечты [Невеста сердится] - Дебра Дайер

— Без сомнения, этот господин доставлял уйму хлопот даже в возрасте двенадцати лет. — Эмилия посмотрела на Саймона и процедила сквозь зубы: — Ваш отец действительно отправил вас на войну или вы сами убежали в поисках славы?

Воспоминания, которые Саймон старался забыть, вновь вернулись с прежней силой.

— Боюсь, что жажда славы не имеет с этим ничего общего.

— Что же тогда? — спросила Эмилия.

Саймон выдержал ее взгляд, видя в ее глазах любопытство и тщательное желание, чтобы он рассказал ей о своем прошлом. А этого он никогда не делал.

— Это сделает нашу беседу скучной, — равнодушно заметил Саймон.

— Вы просто уходите от ответа, — глаза Эмилии сузились, когда она посмотрела на него. — Не знаю, бабушка, почему ты поверила, будто он начал военную службу в детском возрасте.

Саймон поразился такой гневной страстности. Казалось, ее гнев поглотил все остальные чувства, которые могли бы пробить ее защиту.

— Сомневаюсь, что этот человек признает правду, даже если она колет ему глаза. — Эмилия высоко подняла голову и посмотрела на Саймона с такой ненавистью, будто не хотела дышать одним с ним воздухом. — Я не удивлюсь, если все эти рассказы о службе в армии окажутся выдумкой.

— Мой отец отправил меня в двенадцать лет на войну, так как надеялся, что меня убьют в одном из сражений. — Саймон услышал, как ахнула леди Геррит, но сам не отрываясь, смотрел на Эмилию, стараясь уловить ее реакцию. От него не ускользнули ее раскрывшиеся от удивления глаза. Он не собирался говорить ей правду и теперь даже не понимал, почему это сделал. Возможно, ему захотелось поразить ее. Возможно, он захотел разделить с ней часть правды.

Нельзя было понять, что означает возмущение, которое явственно проступило на лице Эмилии. То ли ее потряс поступок отца, столь жестоко отнесшегося к собственному сыну, то ли она поразилась, как можно так бессовестно лгать. Она воскликнула:

— Как вы можете говорить такое?

— Вы ведь хотели услышать правду, — Саймон с трудом подавил тяжелый вздох. Странно, но даже по прошествии стольких лет эта правда заставляет его сердце сжиматься от обиды. — А правда как раз в том, что мой отец решил, что я больше ему не нужен.

— Но почему? — Эмилия всматривалась в его лицо, словно пытаясь найти ответ на вопрос, от которого он сам уходил всю свою жизнь. — Почему отец захотел, чтобы его сын умер?

Саймон откинулся на спинку сидения и постарался улыбнуться:

— У него имелись на то свои причины.

— Были причины? — Эмилия выдержала его взгляд, упорно желая полностью разобраться в его тайне. — Какие причины могут оправдать такую жестокость?

— Не важно. — Он посмотрел в окно, избегая ее сочувственного взгляда. — Уверяю, у вас нет причин для печали. Все произошло так давно.

— Ведь это все неправда? — она схватила его за руку. — Именно поэтому вы не хотите назвать мне причину, по которой ваш отец прогнал вас из дому?

Он посмотрел на ее руку, на тонкие пальцы, сжимавшие его руку. Белая кожа перчаток казалась золотистой при свете фонаря, горевшего в карете. Как все-таки упорно эта женщина пытается вытащить его из тени прошлого. Он попытался вздохнуть, но воздух стал очень тяжелым и каким-то грустным. И против своей воли, Саймон погрузился в воспоминания, вернувшись на шесть месяцев назад, когда он, возможно, в последний раз, разговаривал с отцом…

Он стоял в кабинете отца, глядя поверх огромного стола из красного дерева в увядшее лицо мужчины, который когда-то олицетворял для Саймона всю силу мира. Жить Райндольфу Джеймсу оставалось недолго. Болезнь медленно пожирала его.

— Тебе удается бросить вызов даже в этом, не так ли? — Райндольф посмотрел на Саймона, его глаза горели от всепоглощающей ненависти. — Тебе удалось выжить, в то время как я медленно умираю.

Саймон проглотил комок боли и горечи, подкативший к его горлу.

— Даже если ты не научил меня ничему другому, то выживать я научился только благодаря тебе.

Слова отца были преисполнены злобы. Он, казалось, не говорил, а плевался желчью:

— Ты думаешь, что очень умный, да? Она тоже считала себя умнее всех на свете. Тебе слишком хорошо известно, что я не могу отказаться от титула. Ладно, упивайся своим триумфом! Теперь ты и твоя испорченная кровь унаследуют все, что я имею! Бог мой! Как она будет рада увидеть все это!

Саймон продолжал смотреть на того, кто теперь казался больше похожим на высохший чехол от мебели. Разговор уже не имел смысла, незачем бередить давно зажившие раны.

— Я никогда не желал ни твоего титула, ни твоих земель, ни твоих денег.

— Ты такой же, как она! Лгун! Я хочу, чтобы ты попал в ад!

Ненависть. Саймон чувствовал ее так ясно, будто она своей рукой ухватила его за горло. Эта ненависть никогда не проходила. Независимо от того, что он прежде изо всех сил старался завоевать любовь отца. Ему так хотелось заслужить его уважение! Все напрасно. Отец так и сойдет в могилу, презирая его, своего сына.

Эмилия сжала руку Саймона так сильно, что заставила вернуться назад. Он посмотрел на нее, зная, что в этот момент ему больше всего на свете хочется заключить ее в свои объятия, прижать к своей ноющей груди. Он страстно желал ее тепла, словно человек, долгое время проведший на льду. Но и это тоже невозможно. Эмилия недосягаема для него.

— Скажите мне, — потребовала Эмилия, — это правда или очередная ложь?

— Эмилия, нет нужды мучить этого человека, — произнесла леди Геррит. — Очевидно, что он не хочет обсуждать эту тему.

— Прекрасно, — Эмилия отпустила его и вновь ухватилась за сумочку. — Сомневаюсь, что мы можем верить ему хоть малость.

Даже сейчас, в гневе, Эмилия была прекрасна. И Саймон вынужден был с горечью это признать, как и то, что между ним и этой девушкой возникла стена, созданная ради великой цели. Если бы можно было пробить кулаком эту преграду, разрушить, превратить ее в груду незначительных обломков. Он тихо, еле слышно сказал:

— Я был единственным ребенком моего отца от первой жены.

Эмилия сердито и недоверчиво посмотрела на него, но он, не обращая на нее внимания, продолжал:

— Я помню, моя мать была очень красива. Она родилась и выросла во Франции. — Он так давно не вспоминал о матери. Странно, но он хорошо помнил ее лицо, ее голос и много разных мелких подробностей. — От нее всегда пахло розами. — Он замолчал, охваченный воспоминаниями, и едва услышал, как Эмилия сказала:

— Вы, должно быть, похожи на мать.

Саймон вздохнул, подумав, что его жизнь могла бы сложиться совсем иначе, родись он с такими же, как у отца, русыми волосами и серыми глазами.

— Думаю, что да.

— Вероятно, ваш отец сильно горевал, когда ваша мать умерла.